Просматривая интернет в поисках новостей по вопросам перевода китайской поэзии на русский язык, наткнулся на статью о лекции И.С. Смирнова.

Уже скоро 160 лет пройдет с тех пор, как на русском языке впервые был опубликован перевод классической китайской поэзии. В июне 1856 года в альманахе «Отечественные записки» было опубликовано стихотворение Афанасия Фета «Тень (перевод с китайского)»:

Башня лежит –
Все уступы сочтешь;
Только ту башню
Ничем не сметешь.

Солнце ее
Не успеет угнать,
Смотришь: луна
Положила опять.

Только спустя много лет исследователи определили китайский оригинал, с которого был сделан перевод Фета. Это стихотворение одного из поэтов эпохи Сун, с которым Афанасий Фет познакомился благодаря одному из основателей отечественной синологии Василию Васильеву. В подстрочном переводе стихотворение выглядит так:

Уступ за уступом, ступень за ступенью
Поднимаюсь на нефритовую башню.
Сколько ни приказываю мальчику-слуге,
Он никак не сметет ее.
Только великое светило уберет ее,
Как ясная луна принесет ее с собой.

Само собой, я заинтересовался тем, что же из себя представляет оригинал, потому что не только перевод Фета был не понятен, но и подстрочник Смирнова сразу вызвал у меня сомнения — по нему было не ясно, о чем вообще идет речь.

Благодаря ключевым словам “великое светило” и “ясная луна”, я довольно быстро нашел оригинал, который полностью подтвердил мои сомнения — и Фет и подстрочник не передают смыслы — буквальный и иносказательный, которые были заложены в это стихотворение автором. Хотя, о том какой иносказательный смысл был заложен автором, можно спорить и, например, у современных китайских читателей нет единого мнения на этот счет. А самое интересное — даже авторство этого короткого произведения приписывают сейчас двум разным людям, жившим в разное время.

Но, все по порядку. Сначала, оригинал:

《花影》謝枋得

重重疊疊上瑤臺
幾度呼童掃不開
剛被太陽收拾去
又教明月送將來

Этот пример очень хорошо иллюстрирует сложности перевода с классического китайского языка, в котором часто указания на лицо, род, число, объект и субъект не лежат на поверхности, а требуют особого внимания, чтобы их найти и удержать в голове во время чтения.

Итак, что же не так с переводом Фета (которого винить нельзя, потому что переводил он опираясь, возможно, просто на устный пересказ) и что совсем неправильно в подстрочнике Ильи Сергеевича в том виде, в каком он дан в статье?

Вот правильный подстрочник, в котором акценты расставлены, как можно убедится, совершенно по другому.

Тени от цветов

Одна за другой, накладываясь-переплетаясь, [тени] всходят на яшмовую террасу
Несколько раз звал мальчика-слугу, [он] мёл [тени], но не вымел
Как только солнце их собрало и увело
Так опять ясная луна привела их

Тут все сразу становится на свои места. Буквально стихотворение описывает, что автор видит тени от цветов, перемешанные и запутанные, которые ползут вверх по террасе вслед за солнцем. По выбору слов видно, что автору эти тени не нравятся. Они оскорбляют его эстетическое чувство. Он даже, в несколько донкихотской, но с восточным колоритом манере, посылал мальчика убрать это непотребство — безрезультатно, как можно было ожидать. И вот наконец солнце зашло и тени исчезли. Только стало хорошо и любимая автором терраса очистилась от напастей, как при луне эти тени появились снова.

Внимательный читатель еще раз может посмотреть на стихотворение Фета и попытаться осознать все те ошибки испорченного телефона, которые привели к такому результату. Впрочем, еще раз скажу — вины Фета нет никакой, если даже в XXI веке составляются такие подстрочники, которые не учитывают лицо, число и отношения субъект-объект в столь простом стихотворении.

Надо заметить, что я в первый раз встречаю в китайской поэзии использование цветов и теней от них в отрицательном качестве. Но это только делает честь образности и разнообразию выразительных средств китайского языка — потому что негативное отношение автора к теням от цветов видно сразу, без углубления в аллюзии или намеки.

Что же касается образа нефритовой террасы или башни (в китайском иероглиф 臺 может означать и то, и другое), то в китайском языке этими иероглифами иносказательно называют жилище небожителей, а прямо обозначают богато украшенную террасу. В любом случае, по словами стихотворения видно, что автор под этим образом имеет в виду нечто, что он хочет видеть чистым и свободным от любого дисгармонирующего вмешательства.

Прежде чем сделать следующий шаг и поговорить об авторе, надо сделать попытку художественного перевода — хотя бы и из эстетических побуждений.

Тени от цветов

Множатся тени, одна за другой
  ползут по террасе прекрасной
Мальчонку-слугу я звал много раз
 смести их пытался напрасно
Вечер настал, и они наконец
 исчезли вслед за светилом  
Но ярким светом сверкая луна,  
  снова их проложила

В китайском интернете в основном можно увидеть, что это стихотворение приписывается знаменитому Су Ши (蘇軾) — хотя не ясно, на основе чего приводится такая атрибуция. Дело в том, что во сборнике произведений “Семь собраний сочинений Дунпо” ( 東坡七集) этого стихотворения нет. А вот в сборнике “Нагромождение гор” (疊山集) от Се Фан-дэ (謝枋得, 1226-1289) оно есть.

Почему же это стихотворение приписывают Су Ши? Похоже, только потому, что оно ему близко по стилю и использованию ироничных намеков. И еще потому, что Се был ценителем и знатоком произведений Су Ши и, следовательно, мог у себя записать какое-то из стихотворений своего кумира. Это то, что говорят китайцы в интернете на эту тему. В любом случае, в вопросах установления авторства я своего мнения предложить не могу, но в целом предпочитаю считать автором того, в чьем сборнике стихотворение появляется в первый раз.

Надо заметить, что судьба у Се сложилась непростая. С падением сунской династии он попал в плен к монголам, но не пошел к ним в услужение, а умер, отказавшись от пищи.

Что же касается скрытых смыслов, которые китайские читатели видят в этом стихотворении, то их можно разделить на два типа:

1) Тени от цветов — это мелкие недостойные людишки, которые в большом количестве появились при Дворе. Соответственно, как их ни пытались вымести, все бесполезно. И только вроде на них найдут управу, как они появляются снова. Те, кто приписывают это стихотворение Су Ши, говорят и о том, что события тут упоминаются конкретные — борьба с Ван Ань-ши и его группой. Якобы солнце, это вдова-императрица Сюань Жэнь (宣仁太后), которая устранила от власти Ван Ань-ши, а луна — это император Чжэ-цзун (哲宗), который после смерти вдовы-императрицы вернул соратников Ван Ань-ши ко власти.

2) Тени от цветов — это все досадные события, все заботы, все горести, которые случаются с нами по жизни. И от которых, как от теней, невозможно избавиться, пока есть солнце и луна — то есть, пока мы живем в этом мире. То есть, это скорее чань-буддиская зарисовка о том, что все имеет свою некрасивую сторону, от которой невозможно избавиться.

Так что, оказывается, самое первое китайское стихотворение на русском языке вовсе не такое экзотичное по смыслу, как могло показаться читателям Фета, но в тоже время полно своих загадок.

А самое интересное, почему именно его выбрал Фет для своей пробы в переложении с китайского? И предлагал ему Васильев других кандидатов для перевода? Да и вообще, как именно это стихотворение оказалось у Васильева, если оно в Китае не являлось хрестоматийным, и даже не было широко известно.

Решив хоть немного разобраться в этих вопросах, я обнаружил, что в очень интересной и важной работе Васильева “Очерк истории китайской литературы” можно найти такой подстрочник, который скорее всего использовал в своей работе Фет.

Этажами друг на друге (расстилает предо мною свою тень)
эта высокая башня,
Но дотрагиваешься и не можешь смести ее,
И только что солнце (с заходом) уберет ее —
Смотришь: светлая луна уже снова послала!

В этом подстрочнике есть все те ошибки, которые потом повторил Фет, и также нет мальчика-слуги. По какой-то причине Васильев выбрал именно это стихотворение для иллюстрации норм китайского стихосложения на экзаменах (см. контекст в книге) — он наверняка говорил о нем в своих лекциях и на салонных приемах — иначе где его мог узнать Фет? Тем более, что сама книга Васильева увидела свет в 1880 году, то есть спустя 24 года после публикации перевода Фета.

Именно то, что Васильев говорит о стихотворении приводя его в пример экзаменационного и упоминая, что оно составлено на заданное слово “тень” (без упоминания о цветах), навело меня на мысль о том, что на самом деле, Васильев его увидел где-то случайно, может быть в каких-то экзаменационных работах, которые покупали и коллекционировали синологи 19-го века. И очень возможно, что это была не самая удачная работа, в которой китайский экзаменующийся по памяти процитировал не очень известное стихотворение, имеющее отношение к тени, изменив его и выкинув слова про мальчика-слугу.

Такая версия вполне логична — потому что не мог Васильев, который обладал широкими познаниями в китайском языке и литературе, не увидеть в оригинале мальчика-слугу и то, что речь идет о тенях от цветов, которые наползают на террасу. В пользу этой версии говорит и то, что Васильев не упоминает автора оригинала — а уж Су Ши он не мог не знать. Да и если бы он увидел это стихотворение в какой-то антологии за авторством Се Фан-дэ, он бы переписал имя автора, потому что пролистав страницы Очерка, можно убедится, как скрупулезно Васильев приводит названия произведений.

Так что, и Васильева и Фета можно извинить за то, что на русском языке получилось что-то не очень внятное и понятное.

Но в таком случае, получается, что первый перевод китайского стихотворения на русский язык был сделан с неполных и не очень правильно процитированных строк, которые нашлись в случайно купленной экзаменационной работе. В этом есть своя ирония.

И все-таки, почему Фет не попросил у Васильева подстрочник какого-нибудь самого известного китайского стихотворения? Ведь наверняка Васильев мог бы дать ему что-то из Ли Бо, Ван Вэя или Бо Цзюй-и. Ведь строки этих авторов не были бы более сложными ни для составления подстрочника, ни для художественно перевода.

Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.