Не так давно я узнал, что первым китайским текстом, переведенным на европейский язык, был сборник афоризмов под названием “Драгоценное зеркало, просвещающее сердце” (明心寶鑑). Причем, перевод был сделан на испанский язык в Маниле в 1592 году.
Здесь можно посмотреть, как выглядит этот манускрипт.
Тут текст на китайском, а вот тут на испанском.
Перевод подготовил Хуан Кобо (Juan Cobo) — испанский миссионер, который до Китая не добрался, а приплыл в Манилу в 1588 году. Мне сложно поверить, что за несколько лет в Маниле, Хуан смог выучить классический китайский настолько, чтобы самому делать переводы. Причем, надо заметить, что Хуан Кобо не только переводил с китайского на испанский, но в тоже время перевел на китайский несколько книг: трактат об истинной вере (辨正教真傳實錄), катехизис и тексты из Сенеки! Однако, в разных испанских источниках, пусть и скупо, но говорится, что Хуан выучил китайский за очень короткое время и активно включился в работу по обращению местных китайцев. В любом случае, уже в 1592 году Хуан отправился в Японию и возвращаясь оттуда, потерпел кораблекрушение возле Тайваня. То есть, вся китайская история заняла в жизни Хуана Кобо всего четыре года!
Я думаю, что все-таки делал переводы не он сам, а с помощью китайца или нескольких китайцев. Хронисты говорят, что в Маниле уже была небольшая китайская колония — но вся логика вещей подсказывает, что это были торговцы и ремесленники. И вообще, надо не забывать, что 80-е годы XVI века — это самое начало контактов европейских держав с Китаем. Европейцев, знавших китайский и которые могли бы обучить этому языку Хуана, скорее всего еще просто не было. Да и китайцев, знавших латынь не могло быть много — что невольно заставляет задуматься, где же Хуан нашел книжника в Маниле, который не только знал, понимал и мог объяснить классические тексты, но еще и мог это преподать испанцу? Lothar Knauth в статье под названием “El Inicio de la Sinología Occidental: Las traducciones españolas del Ming Hsin Pao Chien” пишет, что Хуану помогал китаец по имени Хуан Сами (Juan Sami). Он же упомянут как сопровождавший Хуана Кобо учитель китайского в информации о его поездке в Японию. Наверное, это так и было, но это не снимает вопрос о том, как в Маниле оказался такой образованный китаец и насколько Хуан Кобо смог выучить китайский за всего несколько лет, при отсутствии любых учебников, пособий или словарей.
Удивительно, что книгу решили составить на обоих языках — приведя китайский текст на оборотной стороне каждого листа. Кто мог понять его в Европе? Зачем было идти на подобное усложнение и, скорее всего, удорожание?
Хуан Кобо ограничился только переводом и практически не дал никаких пояснений к тексту. С одной стороны, большинство афоризмов там довольно понятны сами по себе. На испанском, вслед за китайским оригиналом указывается, откуда взяты изречения, правда без пояснения, что это были за книги и кто были все эти мудрецы, древние правители и разные исторические персонажи. Хотя, Хуан вкратце поясняет, кто такой был Конфуций.
Было бы очень интересно узнать, какое хождение имела книга и какое влияние она оказала на европейские умы той эпохи. Первое впечатление современного читателя — практически все содержимое книги показывает, что европейская и китайская цивилизации разделяют огромное количество этико-моральных норм. Не знаю, что думали читатели XVI-XVII веков, но у них должно было сложится ощущение, что китайцы во многом думают о похожих вопросах в плане борьбы добра и зла, а также определении того, что должен и что не должен делать человек, стремящийся к самосовершенствованию.
Прочитав много отрывков из манускрипта на обоих языках, я должен сказать, что уровень перевода впечатляет. По сути, многие классические книги на вэньяне сегодня переводят хуже, не смотря на наличие всех современных инструментов, облегчающих проверку и понимание оригинала. Стиль перевода тоже довольно интересный — потому что Хуан не пытается передать оригинал слово в слово, а дает расширенное толкование китайских фраз, многие из которых, надо признать, слишком сконденсированы для европейского глаза.
Ошибки в переводе есть, но не так много, как я ожидал.
Поначалу, я подумал придраться к самому названию на испанском, под которым книга упоминается в разных каталогах — Espejo precioso del claro y limpio corazón, что дает на русском “Драгоценное зеркало ясного и чистого сердца”. Ведь по-китайски в выражении 明心 иероглиф 明 выступает все-таки в качестве глагола — очищать/просвещать.
Но, в самом манускрипте на титульной странице очень четко дано название: Espejo rico del claro corazon o Riquezas y espejo con se enriquezca, y donde se mire el claro y limpio cozazon — Дорогое зеркало чистого сердца или Богатство и зеркало, с которым обогащается и в которое смотрится ясное и чистое сердце.
В переводе предисловия есть интересный момент в самой первой фразе:
夫為人在世生居中國稟三才之德為萬物之靈感天地覆載日月照臨皇上水土父母生身聖賢垂教。
Los hombres de este mundo, que han sido engendrados y habitan esta región media del mundo, y han recibido los beneficios del Cielo y de la Tierra y de otros hombres, y tienen conocimiento y razón de todas las cosas, están obligados a agradecer al Cielo que los cubre y ampara, y a la Tierra que los sustenta, y al sol y luna que los alumbra, y al Supremo Señor que de la agua y tierra fabricó los primeros padres, y a los santos y sabios que fueron los primeros que nos enseñaron para poder hablar y tratar conforme a razón.
Среди прочего, тут указывается, что люди, будучи самыми совершенными из 10.000 сущностей, должны быть благодарны солнцу и луне за свет, государю за воду и землю, отцу и матери за тело, а мудрецам за оставленные поучения.
На испанском же говорится “agradecer… al Supremo Señor que de la agua y tierra fabrico los primeros padres”. То есть, “благодарить Высшего Господа, что из воды и земли создал первых родителей”.
Конечно, когда такой большой ляп, явно сделанный под влиянием мировоззрения переводчика, встречаешь в первой фразе, сразу начинаешь думать о том, что этим будет полна вся книга. Но, на удивление, дальше все идет относительно гладко и без больших ошибок, хотя мелких можно найти довольно много. Забавно видеть, что 佛 и 仙 переводится как “святые”, но в целом, это весьма логично, учитывая обстоятельства того времени и тот факт, что это был первый перевод вообще!
Другим очень любопытным для меня моментом был пассаж в конце десятой главы и пояснение (одно из немногих в книге) к нему. Весь параграф это перевод “Наставления сыну в стихах” (誡子詩), где автор предостерегает от азартных игр и говорит о том, что удача переменчива, но в обе стороны и даже у бедных есть шанс разбогатеть. Вот предложение, которое привлекло мое внимание:
東海龍王常在世，得時休笑失時人。
El gobernador de las mangas de agua de la mar siempre está en el mundo. Por tanto, cuando se te escondiere la prosperidad no te rías de los que hubieren caído de ella.
Правитель водяных смерчей на море всегда бытует в этом мире. Поэтому, если бы от тебя сокрылось процветание, не смейся над теми, для кого бы оно закончилось.
Меня заинтересовало, что “Князь-Дракон Восточного Моря” (東海龍王) назван “правителем водяных смерчей на море”. То есть, слово дракон не используется. Возможно, глагол esconder — скрывать, является опиской, потому что смысл этой фразы простой: речь идет о том, что когда ты получаешь что-то, не смейся над теми, кто теряет. А может быть переводчик все-таки не совсем понял смысл оригинала. Я проверил исторический словарь испанского языка и глагол esconder не имел раньше других смыслов. Также странно выражение “caer de prosperidad” — буквально “выпасть из процветания”. Не знаю, имело ли оно смысл в то время.
А вот фразой ниже мы видим следующее:
莫道蛇無角，成龍也未知。
No digas que no se han visto culebras con cuernos y que no se sabe si hay lion en la mar;
Не говори, что не видели змей с рогами и что не известно, есть ли lion в море.
Тут переводчик явно не понял оригинал. Потому что он гласит:
Не говори, что у змей нет рогов.
Превращаются ли они в драконов — ведь не известно.
И смысл его простой — мы не знаем, кем кто-то может стать: бедный может стать богатым, а слабый сильным. При этом, переводчик использует несуществующее в испанском слово lion — что является просто записью китайского long 龍 (в миньнаньском диалекте liông) и на полях дает следующее пояснение:
lion es las mangas que se hace en la mar con los vientos y fabulan de ellas muchas cosas los chinas y quiere aquí decir que perdición de los jugadores y otros tales es cosa ordinaria y no extraordinaria.
Lion — это водяные смерчи, которые образуются в море ветрами и придумывают про них много вещей китайцы и тут этим хотят сказать, что погибель игроков и им подобных, есть вещь обычная, а не необычайная.
То есть, по какой-то причине слово дракон не было никак использовано в переводе, а вместо него католический священник предпочел дать совершенно материалистическое объяснение тому, кем являются эти драконы. И конкретно к этому пассажу переводчик предпочел дать такую нравоучительную, но, увы, ошибочную, интерпретацию.
Перевод имен собственных, равно как и приводимое фонетическое название книги на китайском — Beng Sim Po Cam — говорит о том, что источником у Хуана был выходец из Фуцзяня, так как подобные чтения иероглифы имеют в миньнаньском диалекте. Конфуции стал Conchu, Чжуан-цзы — Chonchu, а Лао-цзы — Lochu.
Также мне показалось любопытным, как мало за 400 лет изменился испанский язык. Да, старая орфография отличается от современной. Но грамматика и лексика таковы, что эта книга полностью понятна любому, кто учил современный испанский. Чего, конечно же, не скажешь о китайской составляющей. Тут мы видим вэньянь во всей его красе — сверхконденсированный литературный язык, к тому же, не размеченный никакой пунктуацией.
Надо заметить, что создатель манускрипта явно приложил большие усилия к тому, чтобы испанский и китайский тексты расположенные на разных сторонах одного листа совпадали — что делает чтение на обоих языках очень удобным. Китайский текст пришлось делать с довольно большими расстояниями между столбцами. Помарок и описок в тексте не много (но они есть, и по ним наверняка можно провести какую-либо экспертизу), а китайские иероглифы были написаны однозначно очень образованным китайцем, у которого была хорошо натренирована рука на уставной шрифт. Причем, мне даже показалось, что я там видел руку как минимум двух людей. Но, не будучи графологом, утверждать не берусь.
В общем, по этой книге можно написать хорошую курсовую, а может быть даже и диссертацию. На испанском есть несколько статей по ней, впрочем, не особенно глубоких. Жаль, что жизнь Хуана Кобо оборвалась так рано — наверняка он бы сделал еще больше переводов как с китайского, так и на китайский.