海客談瀛洲，煙濤微茫信難求。
越人語天姥，雲霞明滅或可睹。
天姥連天向天橫，勢拔五嶽掩赤城。
天台一萬八千丈，對此欲倒東南傾。
我欲因之夢吳越，一夜飛度鏡湖月。
湖月照我影，送我至剡溪。
謝公宿處今尚在，淥水蕩漾清猿啼。
腳著謝公屐，身登青雲梯。
半壁見海日，空中聞天雞。
千岩萬轉路不定，迷花倚石忽已暝。
熊咆龍吟殷岩泉，栗深林兮驚層巔。
雲青青兮欲雨，水澹澹兮生煙。
列缺霹靂，丘巒崩摧。
洞天石扉，訇然中開。
青冥浩蕩不見底，日月照耀金銀台。
霓為衣兮風為馬，雲之君兮紛紛而來下。
虎鼓瑟兮鸞回車，仙之人兮列如麻。
忽魂悸以魄動，恍驚起而長嗟。
惟覺時之枕席，失向來之煙霞。
世間行樂亦如此，古來萬事東流水。
別君去兮何時還？且放白鹿青崖間，須行即騎訪名山。
安能摧眉折腰事權貴，使我不得開心顏！

Оставляю на прощание стихотворение о том, как во сне я побывал на горе Тяньлао (Ли Бо)

Рассказывают мореходы про Инчжоу — остров для бессмертных. Но в дымке волн все смутно и туманно, в то, что он есть поверить тяжело.

Юэсцы о горах Тяньлао говорят: “Среди зари и туч, они то проступают, то укрыты — но можно видеть их хоть иногда! Тяньлао с небом слились, к звездам устремясь. И мощью превосходят каждую из Знаменитых Пяти Гор, да затмевают собой горы, что в Чичэне. Гора Тяньтай уж восемнадцать тысяч чжанов будет, а как сравнишь с Тяньлао, разве что юго-восточного предгорья она выше”.

Услышав это захотелось, чтобы во сне я очутился в У-Юэ.

И вот, ночью одной я под луною пролетел над озером Цзин-ху. И от луны над озером явилась моя тень, они меня до речки Шань сопроводили. То место, где Се-гун на ночь остановился, таким же и осталось — прозрачная вода колышется и звонко раскричались обезьяны. Надев на ноги обувь, что Се-гун придумал, вступил на лестницу, ведущую до синих облаков.

На полпути увидел, как встает из моря солнце, и в вышине Небесного услышал Петуха. Средь тысячи отвесных скал тропа петляет — десять тысяч поворотов. Цветами любовался я, на камни опираясь, как темнота, вдруг, скрыла все вокруг.

Медвежий рык, да возгласы драконов, послышались средь грохотанья родника по скалам. Дрожал глубокий лес, ах, и вершины в страхе встрепенулись.
 Явились тучи черные, ох, черные, вот-вот дождем прольются. Вода волной пошла, ох, дым над ней клубится. Молнии всполохи, раскаты грома! Горы дрожат — будто готовы развалиться.

Как вдруг, в пещеру каменная дверь с ужасным треском отворилась. За ней синеет бездна, вся без края и конца — а солнце и луна там освещают золотом и серебром одетые террасы. Одеты в радугу, ай, да на ветре-скакуне, ко мне во множестве слетелись, ах, бессмертные из облаков. На гуслях тигры им играют, фениксы везут повозки — тех небожителей там много, да, как в поле колосков.

Внезапно задрожало сердце и душа затрепетала — я дернулся и не сдержал протяжный стон. Почувствовал — со мною лишь подушка и циновка. А то, что видел в дымке только что — ушло.

Веселье в этом мире точно так же кратко — с древних времен течет все прочь, как воды на восток.

С тобой прощаюсь, и когда вернусь я вновь? Оленя белого средь скал зеленых отпущу до времени пастись. Как надо будет, в путь на нем отправлюсь к тем горам известным.

Зачем сейчас с угодливою миной, гнуть спину пред теми, кто силен? Меня бы это принуждало к жизни без улыбки!